Взгляд, которым меня после наградили, вешал на меня клеймо недоразвитой идиотки, с которой он почему-то вынужден возиться. Главный рыболюд подтянулся, практически лег на камень и, помогая себе руками и хвостом, похожим на акулий, начал медленно приближаться ко мне. Меня же радовало в этой ситуации только одно – по суше эти существа передвигались очень плохо.

– Стоять! – Я угрожающе шевельнула мечом в воздухе, когда предводитель рыболюдов подобрался слишком близко. Тот кинул на меня взгляд, которым удостаивают смертельно надоевших своей глупостью чужих маленьких детей, и аккуратно ткнул когтем в лезвие меча.

– Коррин. – Существо подумало еще несколько мгновений, потом ткнуло в себя когтистым пальцем. – Друг. Давно. Коррин. Плыть. Плыть?

Слова давались ему с трудом, он кривился и морщился, исторгая из себя слова на «моем» языке.

– Плыть? – Я эхом повторила его вопрос, пытаясь осознать, что он мне предлагает, и рыболюд кивнул, после чего указал на ледяную гладь воды ладонью.

– Коррин. Плыть. Там.

– Я не могу. Нет, понимаешь? Нет!

Он что, шутит? Как я могу там плавать, меня же судорогой сведет, я задохнусь быстрее, чем эти существа поймут, что произошло! Если поймут вообще!

Рыболюд наклонил голову к плечу, потом к другому, покачался из стороны в сторону, глядя на меня своими немигающими светящимися глазами, ткнул пальцем в каменный остров и следом – в меня.

– Смерть.

Руки сами вздернули меч в воздух на уровень шеи моего собеседника. Он низко и недовольно зашипел, но не шелохнулся, глядя на меня.

– Смерть. – Подождав мгновение, рыболюд ткнул пальцем в камень под собой. – Смерть. Жизнь. Там, – указал острым пальцем на воду. – Коррин. Там. Плыть.

И замолк, глядя на меня.

Я снова указала на себя пальцем, потом на светящееся, беспокойное от снующих по поверхности ихтиандров озеро.

– Я – плыть, я – смерть. – И замолчала, наблюдая за тем, как рыболюд снова принялся раскачиваться из стороны в сторону, тихо и недовольно шипя, и на всякий случай чуть отвела лезвие от его шеи. А ну как порежется еще сам… и обидится.

Тишина затягивалась. Существо напротив меня о чем-то думало, я же, пользуясь моментом, аккуратно его разглядывала, периодически косясь на плещущихся за его спиной ихтиандров.

Мощное телосложение сильно напоминало человеческое, но при взгляде на чуть обрисовывающиеся под бледной, испещренной светящимся рисунком кожей мышцы возникало ощущение неправильности, оно чем-то отличалось от нашего, но я, будучи не сильна в анатомии, не могла с уверенностью сказать, чем именно. Кроме того, тело было совершенно гладким – ни сосков, ни пупка. Кожа тоже не выглядела как человеческая, словно бы более плотная, более гладкая, она явно была слабо предрасположена к образованию морщин. Рисунок на ней, кажется, был естественным, ну или подводный народ увлекался светящимися татуировками. На руках между пальцами имелись тонкие, но не прозрачные перепонки, пальцы оканчивались темными длинными ногтями-когтями, крепкими и острыми даже на вид. Лицо рыболюда было похоже на маску: малоподвижное, хоть и не лишенное какой-то диковатой, нечеловеческой красоты. Из-под бледных тонких губ чуть выступали острые зубы, разом напомнившие о моей божественной покровительнице, по бокам на шее находились жаберные крышки, сейчас плотно закрытые, по четыре штуки с каждой стороны. Ресниц у ихтиандра не было, как и бровей, но благодаря идущему вокруг глаз, по векам, переносице и лбу рисунку это замечалось не сразу. Белые волосы были коротко и неровно обрезаны, скорее всего, одним из таких же ножей, что носил он и его соплеменники. На шее красовалось четырехрядное украшение, центром которого был крупный, неправильной формы камень, словно бы целиком состоящий из текущего в стенах вещества.

Пока я рассматривала сидящего (или полулежащего) напротив меня рыболюда, он, очевидно, пришел к какой-то мысли.

– Плыть. – Палец снова указал на меня. Потом он ткнул в себя и закончил: – Дышать.

Я, опустив меч, с недоумением посмотрела на существо, потом задумчиво почесала затылок. Ихтиандр нетерпеливо ударил хвостом по камню и тяжело вздохнул, покосившись на воду. Видимо, на суше ему было крайне некомфортно.

– Нет. – Я отрицательно мотнула головой и снова с сомнением посмотрела на воду. Мне слабо представлялось, как я смогу пережить плавание с этими существами, и, что скрывать, было страшно оказываться с ними один на один в их родной стихии.

Рыболюд зашипел, раздраженно хлестнул хвостом, резко отвернулся от меня, тяжело переваливаясь по камню, добрался до воды и скрылся в ней без единого всплеска. За ним так же молча последовали его соплеменники.

Я осталась одна.

Воспользовавшись кресалом, я подожгла одну из двух оставшихся свечей и, чуть согрев пальцы о слабенький огонь, достала из сумки сигнальный рожок. Его звонкий голос летел, отражаясь от стен и водной глади, а мне оставалось надеяться, что случится еще одно чудо: меня услышат и спасут.

Дула в рожок я до хрипоты и темноты в глазах. Делала перерывы и снова дула, пока не зашлась в кашле. Аккуратно подойдя к кромке воды, я зачерпнула прозрачную светящуюся влагу и выпила мелкими глотками, здраво рассудив, что если уж нахлебалась ее, пока барахталась в озере, то хуже она мне в любом случае уже не сделает.

Когда догорела вторая свеча, я зажгла третью. Огонек давал не так уж и много тепла, меня знобило все сильнее, и пальцы дрожали, отчего искру мне удалось выбить далеко не с первого раза. Поднимая голову, я заметила, что на противоположном берегу, на краю сидит мой недавний собеседник. Он пристально смотрел на меня, скрестив руки перед собой и лениво шевеля хвостовым плавником в воде.

Взяв свечу, я снова отошла к самой стене. Оставалось только ждать. Я ни секунды не сомневалась, что мастер меча пойдет меня искать по истечении трех часов, даже если звук рожка до них не донесся. Оставленные мелом отметки помогут повторить мой путь, а уж когда они приблизятся к разлому, я их услышу.

Опустившись на колени, я подогнула ноги и, поставив перед собой свечу, принялась греть ладони о пламя.

Чем короче становился фитиль третьей свечи, тем напряженнее становился мастер меча. Он едва ли вполуха слушал размеренный голос магистра Ирвина, что на память зачитывал Альвину какой-то богословский трактат, отвечая на один из многочисленных вопросов оруженосца.

Наконец, когда огонек, уменьшившись, вытянулся вверх в последний раз, отчаянно и ярко полыхнув в озерце воска, и потух, оставив после себя лишь струйку дыма, Харакаш резко встал, снял со стола масляную лампу и бросил короткий и выразительный взгляд на тут же вскочившего с кресла Альвина.

Магистр замолк, тяжело вздохнул и посмотрел в темноту тайного хода:

– Она могла выйти в другом месте крепости, на другом этаже?